Из книги профессора Даниэля Бенсаид, «Маркс (инструкция по применению)», научное издание, Франция, 2012 год
«Неслышный раскат грома» –так профессор философии Жерар Гранель написал о «Капитале» К. Маркса. Неслышный, вероятно, для современников. С тех пор (вторая половина XIX века), рокот этого грома с каждым годом усиливался, и сегодня он просто оглушает. В реальности современного мира капитализм (и неолиберализм) совмещается со своим понятием. Он превращает в товар все – вещи, услуги, знания, живые организмы. Он доводит до предела приватизацию общего достояния человечества. Он развязывает конкуренцию всех против всех. В развитых странах 90 процентов трудоспособного населения сегодня – это наемные работники. Все это способствует в XXI веке представлению нарастающего нынешнего экономического и экологического кризиса капитализма и подтверждает, что без современной политэкономии, науки о Биосфере и «без нового прочтения теории Маркса - нет будущего !»
I Эксплуататоры и эксплуатируемые
Первая книга «Капитала» Карла Генриха Маркса (1867 г.), посвященная процессу производства капитала, тому, что происходит на рабочем месте, выводит на сцену отношение эксплуатации (извлечения прибавочной стоимости в подвалах рынка, где проясняется загадка денег, которые будто бы производят деньги, самопроизвольно увеличиваясь, так что это увеличение кажется тайной столь же непроницаемой, что и непорочное зачатие). Это отношение возникает из отделения рабочего (работника) от его орудий производства, отделения крестьянина от земли, отделения мастеров и специалистов от машин и орудий, ставших исключительно собственностью хозяина.
В сфере производства отношение эксплуатации оказывается, однако, лишь остовом или скелетом классовых отношений, их наиболее элементарной формой. В главе VIII книги первой Маркс пишет: «…в истории капиталистического производства нормирование рабочего дня выступает как борьба за пределы рабочего дня, - борьба между совокупным капиталистом, т.е. классом капиталистов, и совокупным рабочим, т.е. рабочим классом». В этой (капиталистической) системе «все средства для развития производства превращаются в средства подчинения и эксплуатации производителя», «они уродуют рабочего, делая из него неполного человека. принижая его до роли придатка машины». Они противостоят ему, «отчуждают от рабочего духовные силы процесса труда в той мере, в какой наука входит в процесс труда как самостоятельной силы». Творческий труд «они подменяют трудом по принуждению и все время его жизни превращают в рабочее время».
Во второй книге «Капитала», посвященной процессу обращения капитала, (1885 г.), т.е. пути, который проходит капитал от первоначальной денежной инвестиции до реализации прибыли, минуя производство и потребление товаров, появляются новые определения, обращающиеся к отношению найма, покупки и продажи товара - рабочей силы в условиях рыночной экономики.
В частности, здесь вводятся понятия (непосредственно) производительного труда и непроизводительного (или опосредованно производительного) труда (так же, как и в первой книге были введены понятия конкретного труда/абстрактного труда.
Однако и этот понятийный уровень не дает критерия определения классов, вопреки мнению отдельных авторов, которые решили, что в тождестве производительного труда и рабочего класса обнаруживается основа для концепции пролетариата, ограничивающейся рабочими.
Одно из следствий этого подхода заключается в том, что в результате деиндустриализации и рассредоточения промышленных предприятий под сомнение ставится само существование пролетариата. Однако, пока трудящийся отделен от средств производства (земли, инструментов), а обладатель рабочей силы сталкивается со средствами производства как собственностью другого человека, «классовые отношения между капиталистом и наемным рабочим уже имеется налицо»: «Рассматриваемый акт - это купля и продажа, денежное отношение, но такая купля и продажа, где покупателем предполагается капиталист, а продавцом – наемный рабочий; это отношение возникло в силу того, что условия для реализации рабочей силы – жизненные силы и средства производства – отделены от владельца рабочей силы как чуждая собственность».
В третьей книге «Капитала» Карла Маркса (1894 г.), отредактированной Фридрихом Энгельсом, рассматривается совокупный процесс капиталистического производства (и воспроизводства). То есть речь тут идет уже не о том, чтобы проследить путь отдельного абстрактного капитала и его метаморфозы, а о том, чтобы схватить совокупное движение множества капиталов, конкурирующих на рынке. Только на этом, более конкретном, уровне классовые отношения представляются как конфликт «совокупного трудящегося» и «совокупного капиталиста». Поэтому совершенно логично, что незавершенная Марксом глава о классах, на которой прерывается редактура третьей книги, находиться именно в этом месте.
На практике, разделение на классы никогда не представляется в чистой форме, поскольку «средние и переходные ступени везде затемняют строгие границы между классами». В этой незавершенной главе «большие классы» должны, «на первый взгляд», определяться источниками дохода – заработной платой, прибылью и земельной рентой, связанными с собственностью на «простую рабочую силу», капитал и землю. Но это только на первый взгляд, поскольку, если приглядеться повнимательнее, эти масштабные разделения серьезно усложняются на территории реальной политической борьбы.
На простой вопрос «Что образует класс ?» Маркс отвечает, заявляя, что если определить его доходом, мы придем «…к бесконечной раздробленности интересов и положений, создаваемой разделением общественного труда среди рабочих, как и среди капиталистов и земельных собственников, - последние делятся, например, на владельцев виноградников, пахотной земли, лесов, рудников, рыбных угодий». «Здесь рукопись обрывается», - это примечание сделал Ф. Энгельс, не оставив никаких других комментариев.
Иными словами, рукопись К. Маркса завершается невыносимым теоретическим напряжением, безответным вопросом, который, как можно предположить, еще больше усложнился бы в первоначально задуманных, но так и не написанных книгах о государстве и общемировом рынке. Так в них могли бы вводиться новые определения, позволяющие продумать особую роль бюрократии (едва намеченную в работе «К критике гегелевской философии права») или противоречия внутри самого пролетариата, если рассмотреть его в международном масштабе.
II Большие группы людей
Итак, у К. Маркса мы можем найти - даже в «Капитале» - не окончательное, раз и навсегда закрепленное понятие классов, а динамический поход, обращенный к истории и борьбе. Когда он говорит о пролетариях, он имеет в виду не эмблематического промышленного рабочего…, а профессиональных рабочих, ремесленников, портных, сапожников, ювелиров, переплетчиков и т.д. Пролетариат, на самом деле, постоянно изменялся вместе с техникой и организацией труда.
И это еще одна причина, по которой у Маркса мы находим не формальные определения, а, скорее, приближенные описания – например, «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта»: «Поскольку миллионы семей живут в экономических условиях, отличающих и враждебно представляющих их образ жизни, интересы и образование образу жизни, интересам и образованию других классов, - они образуют класс».
Или же у Энгельса, в его достаточно растяжимом определении пролетариата: «Пролетариатом называется тот общественный класс, который добывает средства к жизни исключительно путем продажи своего труда, а не живет за счет прибыли с какого-нибудь капитала».
В конце концов именно В.И. Ленин дает наиболее удачный, хотя и не самый простой ответ на вопрос о классах: «Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают» (Ленин В.И. Великий почин // Полное собрание сочинений. Издание пятое. Т. 39. М.: Издательство политической литературы, 1970, с. 15.).
В этом педагогически-ориентированном определении объединены позиция по отношению к средствам производства (включая юридический статус собственности), место в разделении труда и в иерархических отношениях, природа и размер дохода. В отличие от различных версий социологии, занятых классификациями, это определение стремится не ранжировать индивидуальные случаи или анализировать граничные ситуации, а задать место «больших групп» людей.
Сегодня часто задают вопрос, действительно ли пролетариат исчезает, уступая место «сообществам переживаний», разделяющим общие унижения и схожие страдания, объединенным тесными узами, ситуациями и различными формами принадлежности. Зато почти никогда не спрашивают, не исчезла ли буржуазия ? Ведь у нее есть невероятные доходы, ее (закрытые) клубы и профессиональные корпоративные объединения. Она даже стремится стать наследственной, превратиться в особую касту, она копирует старую аристократию, соревнуясь с ней в вульгарности. Свои богатства она выставляет напоказ в глянцевых журналах, не имеющих уже ничего общего со строгостью того протестанского духа, который, лежал у истоков капитализма.
Если существуют имущие, должны существовать и обделенные; буржуа – буржуи и пролетарии. И они и в самом деле существуют в современном мире – и в большей степени, чем когда бы ни было. Проблема заключается, однако, в их разделении, в индивидуализации, которая является не стремлением к большей свободе и большей индивидуальной автономии, а политикой принудительной индивидуализации (расписаний, графиков, досуга, страхования и т.д.). Она идет рука об руку с конкуренцией всех против всех, духом состязательности, с игрой в слабое звено: каждый за себя и горе проигравшим!
III Человек и природа
Пусть и не систематические, экологические интуиции, рассеянные по «Рукописям 18547-1859 гг.» и черновикам «Капитала», стали тем не менее, прочным основанием для формирования антропологической мысли Маркса и важной вехой в немецкой философии природы. Для Маркса производственные отношения неотделимы от опосредованных трудом отношений людей с природой и друг с другом. В качестве «природного человека» человек является «непосредственно природным существом», живым антропологически определенным существом, которое «наделено природными силами, жизненными силами». И в качестве природного существа. «телесного, чувственного, предметного существа он, подобно животным и растениям, является страдающим, обусловленным и ограниченным существом».
Последовательный натурализм и последовательный гуманизм составляют единое целое. Эта обусловленность и естественные ограничения, влекут, очевидным образом, значимые экологические последствия, даже если само слово «экология» не употребляется. В действительности они противятся прометеевскому искушению, стремящемуся поработить природу, и охлаждают заметный в его докторской диссертации юношеский энтузиазм, связанный с греческим героем, посмевшим бросить вызов Богам.
«Универсальное освоение природы» развивается в капитализме в рамках особого способа производства. Она при этом становится «всего лишь предметом для человека, всего лишь полезной вещью; ее перестают признавать самодовлеющей силой, а теоретическое познание ее собственных законов само выступает лишь как хитрость, имеющая целью подчинить природу человеческим потребностям, будь то в качестве предмета потребления или в качестве средства производства». Естественное (антропологическое) определение человеческого общества не растворяется в историческом становлении. Поскольку, вопреки утверждениям авторов Готской программы, «труд не есть источник всякого богатства»: «Природа в такой же мере источник потребительных стоимостей, как и труд, который сам есть лишь проявление одной из сил природы, человеческой рабочей силы». Поэтому природа не может быть сведена к чисто социальной категории. Труд как свидетель «мучения природы», как «необходимое опосредование» и агент «обмена веществ между природой и человеком» оказывается преобразователем энергии.
В «Экономических рукописях 1857 – 1859 гг.» обнаруживается набросок критики того, что сегодня назвали бы «продуктивизмом», то есть идеи постоянной гонки роста производства ради производства и развития потребления, которое оказывается теперь функцией не новых социальных потребностей, а автоматической логикой рынка.
Производство, управляемое поиском максимальной прибыли, а не удовлетворением потребностей, в действительности, предполагает «постоянно расширяющийся круг обращения». То есть тенденция к созданию общемирового рынка «непосредственно дана в понятии капитала». Однако, «производство относительной прибавочной стоимости, т.е. производство прибавочной стоимости, основанное на увеличении и развитии производительных сил", требует также «производство нового потребления».
Оно требует, чтобы «потребительский круг внутри обращения также расширялся, как прежде расширялся производственный круг. Во-первых, требуется количественное расширение существующего потребления; во-вторых - создание новых потребностей путем распространения уже существующих потребностей в более широком кругу; в – третьих, производство новых потребностей, открытие и создание новых потребительных стоимостей…Стало быть, исследование всей природы с тем, чтобы открыть новые полезные свойства вещей; универсальный обмен продуктами всех чужих друг другу климатов и стран… Отсюда всесторонняя эксплуатация земли».
В эпоху (вторая половина XIX века), когда огромное «скопление товаров» еще не достигло уровня «моллов» и гипермаркетов, Маркс, предвосхитив критику общества «потребления и комфорта», понял, что логика прибыли и производства ради производства неизбежно порождает количественно расширяющееся потребление, которое расходится с развитием разумных человеческих потребностей. Вполне законное исследование «новых полезных свойств вещей» осуществляется тогда в форме безудержной эксплуатации – это слово тут как никогда кстати – земли, словно бы она была безвозмездно передана в распоряжение тех безмерных аппетитов, которые она вынуждена обслуживать.
Маркс подчеркивал: «В наше время все как бы чревато своей противоположностью. Мы видим, что машины, обладающие чудесной силой сокращать и делать плодотворнее человеческий труд, приносят людям голод и изнурение. Новые, до сих пор неизвестные источники богатства, благодаря каким-то странным , непонятным чарам превращаются в источник нищеты. Победы техники как бы куплены ценой моральной деградации. Кажется, что, по мере того как человечество подчиняет себе природу, человек становится рабом других людей, либо же рабом своей собственной подлости… Все наши открытия и весь наш прогресс как бы приводят к тому, что материальные силы наделяются интеллектуальной жизнью, а человеческая жизнь, лишенная своей интеллектуальной стороны, низводится до степени простой материальной силы». (Указанная мысль К. Маркса также может быть отнесена и к развитию «искусственного интеллекта» в начале XXI века – прим. ред.)
В работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» (Энгельс Ф. Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека //Марк К., Энгельс Ф. Сочинения. Т.20. С.495-496), Ф.Энгельс приходит к выводам: «Не будем, однако, слишком обольщаться нашими победами над природой... И так на каждом шагу факты напоминают нам о том, что мы отнюдь не властвуем над природой…что мы, наоборот, нашей плотью, кровью и мозгом принадлежим ей и находимся внутри ее, что все наше господство над ней состоит в том, что мы в отличие от всех других существ, умеем познавать ее законы и правильно их применять…А чем в большей мере это станет фактом, тем в большей мере люди снова будут не только чувствовать, но и сознавать свое единство с природой и тем невозможней станет то бессмысленное и противоестественное представление о какой – то противоположности между духом и материей, человеком и природой, душой и телом…».
Энгельс, как и Маркс, прекрасно осознает двойственность прогресса и уничтожение возможностей, сопряженное с эволюцией в одном единственном направлении: «каждый прогресс в органическом развитии является вместе с тем и регрессом, ибо он закрепляет одностороннее развитие и исключает возможность развития во многих других направлениях». Он даже достигает некоторого понимания противоположности долгосрочных интересов (интересов устойчивого развития) и краткосрочных решений, принимаемых на рынках: «При теперешнем способе производства как в отношении естественных, так и в отношении общественных последствий человеческих действий, принимается в расчет главным образом только первый, наиболее очевидный результат» (Энгельс Ф. Диалектика природы // Там же, С.621, 499).
Публикация в сокращении по изданию: Бенсаид Д. Маркс. (инструкция по применению). Перевод с французского–М.,: институт общегуманитарных исследований, научное издание, 2012 – 200с.
Составитель:
к.э.н., доцент, профессор ПАНИ
Г.Ф. Горбунов